Момент истины.

Утро наступает неожиданно, еще несколько мгновений назад из-за стенок шатра не доносилось ничего кроме размеренных шагов часовых, треска бревен в кострах и свиста ветра запутовшегося в копейных пирамидах и вот уже ржут лошади, бряцают доспехи, десятники криками поднимают пехотинцев, звенят проверяемые лучниками тетивы. Остывшая за ночь броня из бычьей кожи и стальных пластинок обжигает холодом даже через одежду, промерзшие кожаные перчатки отказываются подчинатся пальцам, зубы с трудом справляются с промерзшим соленым мясом. Небо на востоке окрашено в розовые и красные тона, на верхушках елей уже играют первые блики встающего солнца. Подгоняемые барабнной дробью войска выстраиваются в боевое построение, ветер доносит ослабленную расстоянием дробь из лагеря врага. Заснеженная равнина девственно чиста и ослепительно бела в лучах вставшего солнца, зато холмы на другой ее стороне черны от вражеских солдат. Тяжелая пехота, ощетинившись копьями, и закрывщись щитами занимает первые ряды сразу позади разложеных линией бревенчатых "ежей"  – защиты от конницы, за тяжелой пехотой располагаются ряды лучников и легкой пехоты, позади строя слишком малочисленный отряд конницы который не может служить основной силой и будет действовать как мобильная сила поддержки. Силы врага, куда более многочисленные, продолжают свое приближение, на расстояние полета стрелы они останавливаются. Эхо натягиваемых тетив отражется от холмов, следом за эхо наступает мертвая тишина и только откуда-то издали доносится карканье ворон. Короткая команда проносится по рядам и в следующее мгновенье сотни стрел взвиваются в небо с обеих неся на своих перьях смерть. Несколько мгновений спустя вражеские стрелы градом падают на щиты тяжелой и легкой пехоты, несколько вскриков повествуют о том что не всем удалось скрытся под щитами. Такая дуэль нам выгоднее чем врагу, у нас больше лучников и они лучше выучены. Словно отвечая на эту мысль, одновременно со второй волной стрел, вражеская пехота срывается со своих мест и с воем устремляется к нашей позиции, наступает час истины...

 Сердце гулко стучит в висках, дыхание со свистом обжигает губы, пропитаная потом рубаха прилипла к телу, мышцы ноют от напряжения, пальцы правой руки мертвой хваткой впились в рукоятку длинного боевого топора, пальцы левой в ручку окованого железом дубового щита, нагрудная пластина кольчуги залита кровью врага, каждый взмах топора посылает в восздух веер кровавых капель, в щите с отбитым углом торчат обломки стрел. Ноги скользят в лужах крови и цепляются о лежащие на снегу тела своих и чужих, со всех сторон раздаются звуки ада, вопли, предсмертные крики, треск дерева, звон стали, хруст костей и смачное чавканье рассекаемой плоти, в воздухе стотит запах смерти. Кровь из раненого бедра хлюпает в сапоге, рукоять топора уже не воспринимается пальцами как что-то чужое, она лишь продолжение кисти, поле зрения застилает красноватая дымка, перед глазами пляшут черные пятна кислородного голода, понять где свои а где чужие становится все труднее, если-бы не ярость и жажда крови сил стоять на ногах уже давно не осталось-бы, короткий меч в ножнах кувалдой бьет по здоровому бедру. В какой-то момент вражеской пехоте удается расчистить от ежей проход достаточной ширины и в образовавшуюся брешь устремляется вражеская кавалерия. Волна вражеской кавалерии врывается в ряды пехоты и легко вооруженных лучников и сносит их как песочный замок, кричат попавшие под копыта боевых коней люди, некоторые в панике пытаются убежать от копыт только для того что-бы быть нагнаными и заколотыми в спину. Ведет вражескую кавалерию всадник одетый во все белое на огромном белом коне, за спиной всадника, как крылья, развивается белый плащ, лица всадника не видно, оно спрятано за забралом белого шлема, от чего складывается впечатление что у всадника вовсе нет лица. Всадник разит направо и налево, прокладывая своим огромным мечем дорогу в самую гущу боя, он не жалеет ни своих не чужих, все кого он способен поразить своим клинком падают на розовый снег. Странное дело, вокруг лужи крови, кровь брызгает во все стороны, клинок белого всадника описывает кровавые дуги, но на его одежде и коне нет ни капли, всадник все так-же ослепительно бел, все попытки ударить его копьем или мечем он с легкостью отбивает своими сверкающими щитом и мечем, за чем следует неизбежная смерть покусившегося. Оставляя за собой груды тел белый всадник вырвается далеко вперед остальной кавалерии и продолжает прокладывать свой путь в самый центр наших сил, уже слышен безумный хохот этого разящего ангела и от этого хохота руки наливаются свинцом и хочется просто бросить оружие, упасть на землю, обнять свои колени и надеятся что копыта белого коня тебя минуют. Белый всадник уже совсем рядом, отчетливо виден пар летящий от морды его коня от чего конь становится похожим на огнедыщаещего дракона, хохот всадника становится настолько громким что он изгоняет из ушей все звуки боя, белые доспехи сверкают и слепят на солнце, на кончике меча играет солнце от чего глазам становится больно и из них начинают течь слезы. Дотянутся до всадника нереально, еще несколко мгновений и от его клинка не будет спасения. Остается только один шанс на спасение - метнуть в него тяжелый боевой топор и надеятся что топор попадет в цель или хотя-бы выведет всадника из равновесия, отвлечет его  и позволит нанести удар коротким мечем. Тяжелый топор вырывается из руки и разбрызгивая кровь начинает свой полет в сторону всадника, одновременно с этим всадник поворачивает голову, видит бросок и начинает двигать щит. Солнечный блик играет на клинке всадника, из-под збрала сверкают весельем глаза, летящий к нему топор завершает первый из своих двух оборотов, наступает момент истины...